А если там, под сердцем – лёд, то почему так больно жжёт?
Я очевидный, простой и всегда (до определенной границы) совершенно предсказуемый. Я прост, и я никак не могу выкинуть из головы одну мыслишку, как не могу и понять до конца, стоит ли вообще ее оттуда выкидывать. Я прост, и я вписываюсь в общечеловеческие рамки почти по ста пунктам из ста, и я желаю окружающим меня людям счастья абстрактно, а близким желаю его направленно и мотивированно. Но что-то никак не могу взять в толк, как поступать, если их счастье заключается в том, чтобы тебя не было. Не так, что тебя вообще нигде нет, а так, что есть ты где-то далеко, чтоб они могли звонить тебе и рассказывать обо всем на свете, сетовать на жизнь, уговаривать тебя приехать или долго собираться в дорогу самим, ожидая момента, когда можно вспомнить прошлое и пофантазировать о будущем. Что, если их счастье в том, чтобы ты был несчастен, печален и одинок где-то на другом конце земного шара? Что, если оно в том, чтобы ты терпел и, выдавливая из себя улыбку, говорил, что твоя жизнь прекрасна, а они в эту глупость (боже праведный!) верили, и никогда не переспрашивали дважды. Что, блин, в таком случае стоит делать? Как из этого дерьма выкручиваться?