Я думал, мне Лилички больной будет достаточно:
Рука срастется аж в трех местах.
Я думал, что вечер шуршит в кустах,
Что каждый бывает когда-то прав,
Но чаще - не прав бывает.Я думал, мне Лилички больной будет достаточно:
Рука срастется аж в трех местах.
Я думал, что вечер шуршит в кустах,
Что каждый бывает когда-то прав,
Но чаще - не прав бывает.
Самым сложным кажется молчать -
В тишине застынут даже звуки.
Совести отдамся на поруки,
Задушу порывы топкой скуки.
Я опять готов тебя любить.
И кажется, что-то гниет внутри.
С упорством немой предтечи
Ты гладишь мне пальцем плечи
Со страстью шальной картечи
Диаметром в 6,50.
Я хотел бы быть с тобой бессонным,
Недопитым, странным, недосказанным,
Шарфом быть тобой не довязанным,
Я хотел бы быть тебе обязанным,
Раненым и сломанным тобой.
Бесполезной мнится мне надежда,
Я хранил себя для счастья - не сберег.
Я хотел бы потушить тот огонек
Неизбывности тоски, побед упрек.
Одиночество мое - сплошная спесь,
И оно, бесконечное, светлое,
Поедает меня с потрохами,
Запивает моими слезами,
Стережет меня за дверями
И готовит мне вечером чай.
И свирепая, грубая вешняя нежность
Заставляет меня трепетать.
Мое сердце советует ждать,
Мои руки пытаются дать
Одиночеству к чаю малину.
Больной тишиной захлебнуться б и утонуть,
Я себя сложил бы, если б мог, на полку,
Я бы нитку веры вдел в любви иголку,
Только, веришь, никакого толку,
Страшное Прозрение мое?
@темы:
Соскальзывая с высоты аккорда,
Нажатьем курка у виска,
Таймс нью роман курсивом